23:10 то же место, тот же угол, то же занятие. Заходит другой очень загорелый охранник. Настолько, что не видно в полутемной комнате никаких физиономических особенностей. Я могу его только слышать. Я часто догадываюсь, что люди говорят, просто глядя в их лица. Тут же приходится придумывать что-то новое, потому что интонация и специфика речи южноватого Лондона может вызвать конфуз даже у лингвистов.
Все как вчера. "Джентльмены, для нас было непереносимым удовольствием ваше присутствие, но 24х7 зал находится тремя этажами ниже". И такой — давай-давай. Зная, что нужен час чтобы мы собрались. Привычным движением достаем (двое из нас) помятые письма (без подписей и печатей, любой школьник таких сделает пачку, если он русский). Охранник опешивает, спешивается и семенит на первый этаж. Возвращается: "Двое с письмами остаются, остальные в полночь идут спать".
Шок, трепет. Какая разница? Мы признались, что мы чуть не братья молочные, что это ж мы, да как же ж мы друг без друга. Беседа перешла в повторы слов и удвоенные вопросительные знаки. Я добавил громкость музыки и углубился в себя. Не могу ответить на оба вопроса: почему все мужики не позаботились о письмах заранее и почему нужно попросить четверых из шестерых уйти домой после полуночи тогда как все равно двое останутся до утра… Загадочный он, туманный второй-нерезиновый Альбион. А все от того, что у острова нет точной длины границы. Чем точнее измеряешь, тем больше углов и больше дистанция. Вот такая она бескрайняя угловатость.