Есть несколько фильмов, которые я обожаю со страшной силой. Эти фильмы я готов смотреть запоем и не останавливаясь ни на что, кроме сна. Они какие-то такие, как кусок тебя, целый такой, ровный. Один из таких фильмов "В погоне за счастьем" с Уиллом Смитом.
Я не помню, сколько раз его смотрел и просил всех "пойдите, посмотрите, он классный". Хотя я понимаю, что фильм классный мне по довольно конкретной причине. У меня всегда есть денситометр. Здоровенный такой, я его таскаю, даже если виртуально, но постоянно с собой. Первый раз, когда я посмотрел этот фильм, я работал, наверное, первый год в нефтянке. Я писал свою софтину для рисования сосудов/аппаратов и трубопроводов. Две разных программки. Одна должна была заменить все возможное черчение в моей работе для круглых, широких, коротких железяк, а вторая — сильно упростить рисование протяженных труб. В них все должно было прекрасно, потому что мне очень хотелось, чтобы работа была проста и приятна: пришел, взял листочек, забил быстро параметры, получил результат, точный, сто раз выверенный расчет, и уже через час-два заключение уже почти готово, ты его подписываешь и можно везти заказчику. Для меня это было что-то вроде супермечты. Я писал этот софт, отрабатывал на своих же чертежах — он никому больше не нужен был, потому что у меня должность и звание было "Саша Терлеев". Я заменял пять человек за зарплату одного и всех это безумно устраивало. Больше всего это устраивало меня. В работе мне была интересна не зарплата, а ощущение какого-то такого счастья.
Программа, конечно же, регулярно давала сбои. Иногда серьезные, которые потом приходилось вручную исправлять. Для сравнения, в ручную заключение писалось часа четыре, с программой десять минут. В какой-то момент, когда ошибка была невозвратна, приходилось все рисовать вручную практически каждую свободную минуту. Я приезжал в спортзал, рисовал там, приезжал домой, рисовал там на подоконнике, пока от перегретого ноутбука не отслоилось ламинирующее покрытие, а спина от вечнонеудобноо сидения не взвыла. Она ныла от тяжеленного старого ноутбука, но потом как-то прям совсем заскулила.
Одну зиму я сидел в офисе безвылазно, с декабря, когда мы приехали с северов, до, наверное, апреля. Помню те длинные месяцы, когда за окном начинает распускаться зелень, окно удобно расположено, потому что планировку комнат выбирал я, выкладывал свет и расстановку столов, кто где сидит. Выбрал себе такое место, чтобы ощущение счастья просто не могло исчезать. Но оно исчезало, когда рутина превращалась в петлю Мёбиуса — вроде бы поверностей две, но как не стараешься, все время двигаешься по обеим из них, без шанса вырваться. Таким счастьем мне казалась машина Нива, часа на три-четыре, сгонять куда-нибудь в Нефтегорск, просто так, бумажки отвезти. Мне так хотелось на волю, как псу, что для меня, в отличие от остальных ребят, командировка в Похвистнево на скважины на пару недель было прогулкой по летним лужайкам!
Потом был другие программы, но они все время создавали ощущение этого денситометра. Их не продать, потому что в их устройстве вся суть — я точно знаю для чего, когда и как они работают. Друган Серёга в шутку звал меня Макрос. Я и был тем макросом, который приходил на работу, делал кучу всяких штук, где-то, конечно, что-то всегда не работало, но в результате были стопки заключений, даже если их приходилось переделывать. Был итог работы и это всегда приносило удовольствие.
Был еще год. Мне, почему-то не казалось, что время идет. Мне казалось, что жизнь такая. Она такая и должна быть. Ты — белка в колесе. Ты занимаешься любимой работой, хотя в резюме написать нечего. Не объяснить ни HR, ни боссу в Лондоне, что с помощью экселя ты ракету в космос можешь запустить, если потребуется. Да, круто, но не в том виде, в каком это было. Никто не пользовался Корелом, все пользовались КАДом. И объяснить его бессмысленность в нашей работе было более чем бессмысленно. Нужен был результат и мы его делали. В какой-то момент такое безвременье и отсутствие перспектив в идеальной жизни, практически раю, привели к новой мечте и ее исполнению — машине! Её номера совпадали с номером родного региона, а дата постановки на учет совпадала с моим днем рождения. В ней было все идеально, марка, цвет, вид, то, как она ехала. В ней хотелось жить. Но уже в ней стало понятно, что счастье в чем-то еще.
Иногда мне кажется, что моё личное счастье в том самом денситометре на плече. Это как синдром героизма: ровно в 23 часа каждый день нужно лезть на амбразуру. Вроде и кони уже не скачут и избы уже не горят.
Следующим счастьем было закончить универ. И, что странно, не было ни малейшей мысли "а что дальше". Вот ни капли. В этом сохранилось то сто процентное ощущение Терлеева, того второго, идеалистического существа во мне, которое имеет во-о-от такое шило и портит жизнь каждый раз, когда пытаешься заземлить свою пятую точку.
Это я все пытаюсь десятый абзац привести к сути. Пути к счастью бывают короче. Можно было учиться лучше, как все идти на стажировку куда-нибудь в Шлюмберже, большую и противную компанию, а не ехать в маленькую но гордую никому не известную конторку с хорошей зарплатой с нуля. Отсидел бы полгода в камазе, сгонял бы в Америку на полгода, жил бы в Тюмени, ездил бы на Лексусе и считал бы себя безумно крутым дядькой. Или как Лёха, одноклассник, попал бы все равно в какой-нибудь Деллойт, отработал бы там аудитором года три, стал бы начальником какой-нибудь маленькой группки и жил бы сейчас спокойно, уверенно, с ощущением, что ты крутой мужик.
А у меня сейчас, кроме фильмов типа "Лавки Чудес" и "Погони за Счастьем" собственно ничего и нет. Есть куча историй, которые уже не рассказываются вкратце за пару часов и четыре стакана пива. Есть пузико, потому что единственное полезное дело, которое я сейчас способен производить — это не рыпаться. А полумеры в виде беганья, как белка, по беговой дорожке или наматывания кругов по Фитцровии я как-то и не научился принимать. Хочется тада-а-ам и никак иначе. Это "хочется" никуда не засовывается. Уже засунулась гордость, предубеждение, самомнение во все положенные им места. Я отлично теперь понимаю своё качество и как программиста-разработчика и как математика. Ни в том ни в другом виде я бы не стал даже проходить мимо компаний типа Пиксар. Уровень не тот. Как сказал один неизвестный читатель из блога — если мечтал с детства — уже давно должен был стать. Видимо плохо мечтал или не о том.
У меня четыре дня до первого экзамена. Остальные, уже понятно, будут валиться как пыльные мешки с картошкой. А в голове не тот вакуум, что засасывает знания, а такой, герметичный. Неизвестным физике образом он укрепил стенки черепа и теперь вместо того, чтобы потреблять информацию и складывать ее по полкам, он тихонечко там себе сидит. Ни истерик, ни беспокойства за будущее, просто тихий такой вакуум.
Я знаю, что все будет хорошо. Я знаю, что в определенный момент мозг сделает такой "дздынь!" (да, именно так, что-то зацепится и даст вторую "д"), и все быстренько придумает. Проблема в том, что он столько раз уже придумал, что есть четкое ощущение, что еще раз он этого уже не сделает.
Такое ощущение было, когда очень хотелось, мечталось и думалось, что из меня получится дизайнер. Ну, знаете, это такие дядьки в смешной одежде, которые очень важно так смахивают волосы со лба и с важным видом творят. На компе, из глины, не важно. Мне нужно было стать вебдизайнером. Мода такая была. И в какой-то момент я понял, что приступ вакуума страшен. Чудовищен. Ты сидишь овощем и ничего не происходит. Ни туда, ни сюда. Посередине. День не происходит, два. Потом вечер, когда нужно сдавать работу (я работал тогда в молекулярной биологии) и ты тащишь туда какую-то нелепость, слепленную за пару часов. Мне тогда было совершенно, прямо абсолютно не понятно, что хороший круг рисуется у того, кто нарисовал его шестьсот раз. Что прекрасные треугольники каждый раз выходят только у тех, что сделал их под тысячу. Мне как-то не было понятно, почему у математички всегда круг на доске был лучше, чем циркулем…
Сейчас мне это понятно. Я понимаю, что хороший математик, как шахматист, помнит все ходы, защиты и трюки. Он помнит все шахматные встречи, которые только возможно помнить, и сравнивает все это в своей голове. К сожалению, в моей голове, почему-то очень мало места. Там не помещается все это. Максимум, что я могу запомнить это "хорошо"–"плохо", а остальное приходится выдумывать на ходу и имитировать. Я не мог в первом классе научиться писать, мне буквы приходилось рисовать каждый раз. Я до сих пор, когда плохо получается писать, начинаю вырисовывать буквы. Они скачут так странно и криво сходятся одна с другой, но иначе я так и не научился.
В "нефтянке" не было интернета. Он был что-то вроде вне закона в офисе. Нельзя было. А нужны были простые, в общем-то интегралы, по замкнутому контуру, в основном эллипсы, да параболы с гиперболами. А я был настолько плохим математиком, что ну никак не мог вспомнить. И справочников не было — не тот этот материал, чтобы в справочниках был. В Самаре было туговато с книжками. И вот я однажды в секонд-хенде (книжном), нашел пыльную, старую книгу, где эти интегралы были! Это было как у Архимеда — прыжок в ванну с водой! Это что-то! Я теперь могу не считать себя дебилом, а выписать все эти интегралы и вписать их в свой код! Как же волшебно это было!
Книжкой я с того момента больше и не воспользовался. Лежит себе на всякий случай в Самаре, между старых маек и свитеров.
Я сейчас отдаю себе отчет, что я пять лет прожил с одной полкой в шкафу. Сейчас у меня этих шкафа два! И тумбочка! И под кроватью тоже есть место, куда можно что-то положить. У меня была машина, хорошая, самая-самая красивая. А второй полки не было. Было место в углу комнаты, куда я обычно что-то складывал. И мне не нужно было это счастье "чего-то своего". Мне как-то комфортно жилось и я не понимал людей, которым нужна была квартира. Машина мне нужна была для реализации других мечт, больших, чем машина. Когда эти мечты закончилась, закончилась и она.
Сейчас сижу и понимаю, что, видимо, раз мозг не хочет никак включаться, ему счастье именно в том, чтобы в последний момент все начинать делать. Сегодня была фантастическая погода. Настолько нереальная для Лондона, что об этом показывали во всех новостях. Об этом было в бибиси, об этом писала LSE, люди, спящие довольно на траве на Рассл Сквер доказывали эту радость всем своим бытием. Но мне не училось. Мне не учится уже по-человечьи десятый день. Ровно столько дней назад я прилетел из Самары. Я думал, дело в погоде. Потом в усталости, потом в чем-то еще. Сейчас я понял, что тут даже себя уже надо перестать в чем-то винить или искать причину. Все идет так, как это должно идти. Кому должно — непонятно. Но бывает так, что что-то такое внутри тебя знает наперед, как ты должен действовать. Какой-то такой внутренний Терлеев. Тот, что иногда голосом Штарка во сне говорит.
И я вот такой дурацкий, с пузом, в лучшем городе на свете, в лучшей погоде на свете, сижу, как в зале ожидания и жду, когда этот внутренний Терлеев очнется и скажет "ну что, заждались моего шоу?"
Раньше этого шоу ждали. В "нефтянке", в молекулярной биологии, в спортшколе. Ждала мама, ждали друзья. Шоу не всегда было радостным или позитивным, но оно однозначно было. А теперь в зрителях только я. Все, кто наблюдали за шоу остались там где-то в морских брызгах, в залах ожидания аэропортов, вокзалов и офисных коридоров.
Сейчас мне не кажется несправедливым, что никто не даст нормальный совет. Когда-то мне казалось, что просто обязан быть лучший друг, отец, старший брат, которые будут в сто миллионов раз круче меня и будут так "ну что ты, Санёк, это ж вот так делается". А сейчас я даже не знаю, на каком языке спросил бы совета…
Есть и лучший друг, и брат, и отец, там, в Новосибирске. Есть лучший друг в Самаре, отдельный, свой, только для Самары, как и тот, только для Новосибирска. Есть, похоже, отличный товарищ и здесь, в Лондоне, который вчера заставил меня отправить ему резюме, сказав "It just can happen that you Alex are looking for job for such a long time". Я не верю, что у него получится, но ему показалось, что он должен сделать максимум для того, чтобы это шоу-Терлеев продолжало существовать в том виде, в котором оно ему нравилось почти год.
"Шоу-Терлеев" иногда должно как-то само себя брать в ручоночки, втягивать пузико, хорошенько разминать спинку и подставлять ее под проблемы. А их вполне достаточно. Нужно сдать экзамен на максимальную оценку и найти такую работу, чтобы потом сидеть так в шоке, как тогда, в БМВ и, отвесив челюсть, говорить "этого просто не может быть"…
Нужно как-то так зажмуриться и отлично себе представить свою будущую работу. Не может быть так, что 20 тысяч человек все лучше меня. Все равно в такой толпе желающих получить Tier 2 визу должен найтись тот, кто хочет чуть меньше. Надо так хорошо все себе представить, чтобы резюме перестало быть этим жалким недоразумением, а чтобы с первой самой его строчки хотелось сказать "Я так ждала тебя вова!". Надо как-то так, как на четвертом курсе, представить себе работу и найти ее, чтобы диплом писался на одном дыхании. Чтобы ты еще пишешь диплом, а уже понятно что это пятерка. Ты пишешь, а он такой весь из себя, классный такой диплом. Ты приходишь на предпрослушивание, ребята рассказывают про свою супер-пупер серверную систему управления перроном Толмачево, а ты рассказываешь свой 15-страничный диплом и они такие "блин, фига себе". Ты понимаешь, что там нет ничего в этом дипломе, простой сбор данных, жалкие попытки их проанализировать. А они прямо "ну пять же, пять и нечего тут думать", трясясь со своей совершенно потрясающей системой, в которой можно было реально видеть, что Толмачево должно их зацеловать, когда они ее закончат.
Когда я сдавал диплом, мне было прекрасно от ощущения "все равно". Все равно какая оценка, как с тем IELTS. Я шел провести приятно время с друзьями, поддерживал китайцев "ребята, у вас получится, давайте". У меня уже было 7 и для меня было полной неожиданностью 8. Это как, знаете, мастера спорта иногда получают случайно. В нужном месте в нужное время. Так и у меня. Да, вроде как попал во все ответы, подумаешь, сошлись все. У всех бывает. В интернете полно случаев, когда люди на экзамене выбивают 38/40. Ну и у меня что-то похожее получилось. Суть в другом. IELTS можно было сдавать хоть тысячу раз. А эти экзамены сдают лишь однажды. И ощущение, что ты вот пришел на экзамен, а там такие задачи, как в НГУ — Рафаэлло — "вместо тысячи слов". У меня автоматический мурашко пускатель есть по спине. Я вот еще листочек увижу и сразу пойму — оно, моё Рафаэлло! И приступ тошноты такой, уже отрепетированный за три года в НГУ, ты понимаешь, что это провал. Если бы были специалисты по провалу провалов, я бы отсутствовал в их списке, потому что провалился бы и там. На моем аттестационном листе клеймо некуда поставить, а в дипломе должно быть отчетливо написано "математик-недоумок", потому что все, что можно было сделать не так, я всегда делал не так.
Теперь этот экзамен. Открываешь — ха, тут все просто! Закрываешь, начинаешь писать и тут тебя накрывает. t-h? h-t? t>h? independent? что такое covariance matrix? как можно проучиться в магистратуре год и не запомнить covariance matrix???
Меня всегда приводило в восторг, когда на лекциях по эконометрике, уже здесь, в Birkbeck, люди так с ходу говорили ответ. Если бы на месте семинариста/лектора и студента были два марсианина, для меня ситуация бы ни на йоту не изменилась. Откуда он знает, что это AR (1,1)? Почему там юнит рут, а здесь нет? Кто сказал, что здесь легко видно, что если вторая часть независима от нашей бегущей переменной, то процесс (2,1) свернется в (1)? Кто эти люди, что я здесь делаю?
Я, почему-то, при этом точно, прям так отчетливо знаю, что в моей работе все будет супергладко. Все мои процессы будут только 2,1, autoregressive и все из residuals будут uncorrelated. Ну или если correlated, но с какими-нибудь милыми homoscedastic свойствами. Я точно знаю, что у меня под столом, у левой ноги, будет стоять эта коробка из фильмов, с которыми обычно неожиданно так увольняются. И в этой коробке будут лежать лекции. Сверху матметоды, дальше риск-менеджмент, потом эконометрика и в дальнем углу, на дне, ценообразование. Они будут лежать переплетом влево. образуя такую горку, внизу которой будут лежать желтые маркеры для выделения текста. Там же будет лежать копия диплома.
У меня все эти картинки нарисованы, только вот работы нет. Даже приблизительно. И каждый раз, когда задают вопрос "а ты в Лондоне работаешь?", "а кем ты будешь работать после универа? Тебя уже взяли" вызывают такой blackout, eclipse. Такое затмение, что можно без закопченого стеклышко на солнце смотреть в безоблачную погоду. Вакуум и Philip Glass играет свой Mad Rush.
Почему в моих мечтах нет такого большого кресла напротив эркера? Я бы там отлично смотрелся. В ногах лежал бы старый пес, сзади недовольно бы ворчал сын подросток или безумолку болтала бы дочь-подросток. Почему из кухни в переднике в горошек в моих мечтах не выходит жена-прибалтка и не говорит с акцентом о том, что "котлет готов иметь еда могу", чтобы тебя порадовать. А я так, с видом своего папаши, не вздохну (у меня прям звоночек, когда люди вздыхают тяжко, прям вкл/выкл сразу и полный набор ярлыков) и не пойду удрученно на кухню, жевать котлеты.
Почему в моих мечтах я на выходных с ребенком-подростком, который тихо меня недолюбливая за то, что не может погулять с друзьями, плетется на зло медленно где-нибудь возле Лувра? Почему меня ребенок попрекает в том, что я путешествуя никак не запомню название всех городов, картин и музеев? И почему я могу запомнить карту города, но не могу запомнить название отеля? Будет отбирать фотоаппарат, перефотывать, переписывать мои тексты в твиттере и переставлять тэги. Тяжко вздыхать и говорить, что больше с этим здоровенным наивным дебилом, который его/ее породил он/она больше не поедет и будет доканывать свою маму "можно вы с ним как-нибудь одни поедете?". А она будет отвечать "По страшному секрету: он только из-за вас и ездит. Он уже здесь раза четыре был" он/она: "так и я уже третий раз". Жена: "ну значит еще не время…" и с этим "еще не время" на всех доступных языках в твиттере появится очередной пранк на тему родителей.
Почему в моих мечтах работа это не торговать безделицей? Почему я не могу взять и пойти всучивать людям ерунду? У меня хорошо получится, правда-правда! Я смогу беззаветно врать не краснея, что товар самый лучший, что у нас будет отличный контракт. Я от этого даже удовольствие небольшое буду получать. Только вот денситометра там будет явно не хватать. А когда нет этой ноющей боли в низу позвоночника, то, как у Хауса, у меня заканчивается та самая волшебная желчь. И Philip Glass перестает сразу играть. Как в "Лавке чудес" все самолетики узнают о гравитации и магазин тускнеет.
Может я слишком четко пишу о том, как должны случаться чудеса? А вдруг они возьмут в определенный момент и не случатся? Манна закончится? Все перья из феникса выщипнутся, пыльца с крыльев феи закончится?
Противно, когда так и случается. Если в НГУ мне казалось, что предмет не мой и меня на него силком затащили, то теперь мне так не кажется. Я точно уверен, что я сам все это заварил. Мне же как-то надо с этим и разбираться. Миленько улыбаться этой страшной математике. Говорить "хехей, родная, всю жизнь мечтал разбираться, почему матожидание экспоненты броуновского движения помноженного на константу даст экспоненту ополовиненного квадрата этой самой константы!"
А потом снова, как на экзамене по дифференциальной геометрии, я вдруг снова почувствую, что то, что казалось мне очевидным, совсем не очевидно.
Как в "погоне за счастьем", надо тащить денситометр, как в Лавке Чудес надо верить в спичечный кубик. Это целых два предмета. И руки две, чтобы их оба таскать. Руки заняты, даже нос не почесать. А это большая проблема. И главное, чтобы никто не спрашивал о том, нашел ли я новых друзей. Можно, мы будем учитывать белок? У меня их много на Рассл Сквер! Лучше спросите про шляпы. У меня их тоже много и я о них могу рассказывать вечно. Я как Махони, постоянно перебираю пальцами, и как старший Крис притворяюсь, что вокруг динозавры. Я был в хостеле, таскал за собой все вещи, как он. Подумать бы пять лет назад, что я этим буду заниматься в живую, точно как в фильме, только вместо маленького Криса я сам. И большой, и маленький. Оба два в одной голове.
Хочу однажды выйти с этой его слезой на щеке, в толпу. Идти, даже знаю по какой конкретно улице. Молча, даже не сказать, что улыбаясь, главное — вперед. Хочу чтобы титры где-нибудь там, в уголке неба. И чтобы опять, хотя бы на те пять минут, ощущать happyness…